Парадоксальный сон

Парадокс так и назвали — парадоксальный сон. Открыт он был в лаборатории сна Чикагского университета. Некоторые ученые до сих пор убеждены, что до этого события вообще никакой истории у исследований сна не было, а была одна предыстория, то есть нечто заслуживающее пренебрежения или в лучшем случае беглого взгляда.. Во время этой предыстории сон, конечно, изучали, но во-первых, от случая к случаю, не систематически, а во-вторых, ничего особенного не открыли. Когда же началась история, все чудесным образом переменилось. «3a последние двадцать пять лет мы узнали о сне больше, чем за двадцать пять предшествующих веков», писала в 1977 году американский психолог Кэрол Таврис, и это было мнение подавляющего большинства ученых.

Доктор Натаниэль Клейтман, руководитель лаборатории сна в Чикагском университете, изучал связи между биоритмами и деятельностью вегетативной нервной системы. Объектом его исcледований были грудные младенцы. Записывая у них биотоки, он доказал, между прочим, что эти младенцы бодрствуют не два часа в сутки, как думали прежде, а целых восемь часов. Просто они подолгу лежат в задумчивости и с закрытыми глазами. Об этом, во всяком случае, свидетельствовали их электроэнцефалограммы.

За теми же младенцами наблюдал и Юджин Азеринский, аспирант доктора Клейтмана. Однажды, это было в 1952 году, он заметил, что во сне у них глазные яблоки время от времени начинают совершать быстрые движения, сопровождающиеся на электроэнцефалограмме столь же быстрыми низковольтными ритмами. Движения глазных яблок наблюдали у спящих, конечно, и раньше, но им не придавали значения, не записывали их и не сопоставляли с электроэнцефалограммой. Никому из ученых не приходило в голову, что эти движения могут быть связаны со сновидениями (Клейтман первый догадался об этом) и что они служат признаком совершенно новой, никому еще неведомой фазы сна, наступавшей сразу за четвертой стадией, которой заканчивалась отработанная десятилетиями классификация.

Началась эра систематических исследований. Детям, за которыми велись наблюдения в лаборатории Клейтмана, прикрепили к векам кончики микроскопических электродов и стали изучать новое явление со всех сторон. Затем к экспериментам были привлечены взрослые испытуемые, студенты Чикагского университета, и разумеется, подопытные животные, в основном кошки. Предметом исследоовании была RЕМ-фаза сна, названная по первым буквам английских слов rapid eyes movemenеs — быстрые движения глаз.

Постепенно выяснилось, что у подавляющего большинства взрослых людей быстрые движения глаз начинаются через час-полтора после засыпания и повторяются от четырех до шести раз за ночь. Интервал в час-полтора сохраняется в основном до пробуждения, но длительность быстрых движений глаз к утру возрастает. Первый раз они продолжаются от пяти до десяти минут, а последний — около получаса. Предшествующие им глубокие стадии сна (третья и четвертая) становятся все короче и короче; иногда к утру сохраняются одни только сонные веретена — вторая стадия, и RЕМ-фаза наступает сразу за нею. Электроэнцефалограмма REM-фазы очень похожа на картину бодрствования: сплошная десинхронизация.
Между тем мышечный тонус в этой фазе еще ниже, чем при глубоком дельта-сне. Мышцы обмякают совсем, разбудить человека в это время труднее всего, и это при электроэнцефалограмме, показывающей чуть ли не бодрствование! Вот почему французский невролог Мишель Жуве и назвал RЕМ-фазу парадоксальным сном. Есть у нее еще одно, третье название — быстрый сон. В наши дни все три названия пользуются одинаковым статусом. Мы в данном случае выбираем последнее — быстрый сон. Быстрый не только из-за быстрыx движений глаз, но главным образом из-за быстрых ритмов на электроэнцефалограмме. Для остальных четырех стадий, известных до 1952 года, название соохраняется одно — «медленный сон».

Наш ночной сон складывается, таким образом, из нескольких циклов, а цикл — из четырех стадий медленного сна и стадии быстрого. Если судить по глубине сна и нарисовать соответствующую кривую, то у нас получится несколько спусков по лестнице вниз, заканчивающихся подъемами на лифте: после быстрого сна мы сразу поднимаемся в поверхностный. Эти спуски и подъемы образуют своего рода биологический ритм, равный приблизительно полутора часам. Есть предположение, что полуторачасовой ритм является одним из основных биоритмов и в неявной форме не покидает нас и во время бодрствования.

Знаете ли вы, что такое консультация психолога? Лечение страхов.Перечислим главные черты быстрого сна, которые бросились в глаза первым же его исследователям: десинхронизация ритмов, резкое падение тонуса мышц, особенно на шее и на лице, усиление мозгового кровообращения (вспомним опыт Моссо и наблюдения доктора Черни в трепанационное окошечко!), скачкообразные движения глаз, колебания сердечного ритма и кровяного давления. Но самое, конечно, замечательное, это связь быстрого сна со сновидениями. Почти все испытуемые Клейтмана, которых будили во время быстрого сна, соообщали, что они только что видели сон, и охотно рассказывали его.

Если же их будили хотя бы через несколько минут после окончания быстрого сна, они свой сон почти весь забывали. Прежде считалось, что есть люди, которые видят сны, и есть люди, которые снов не видят. А оказалось, что сны видят все, только не все их запоминают. Думали также, что сновидение длится всего несколько секунд, а оказалось, что оно может длиться целых полчаса. Действие, происходящее в сновидении, занимает иногда столько же времени, сколько продолжалось бы оно в реальной жизни.

Когда мы появляемся на свет, доля быстрого сна занимает у нас половину всего сна, когда нам два года — треть, когда пять лет — пятую часть. У взрослых, по нашим данным, процентное соотношение между всеми стадиями сна такое: первая стадия, дремота, занимает в среднем 12,1 процента ночного сна, вторая, сонные веретена,- 38,1, третья, дельта-сон,- 14,2, четвертая, тоже дельта-сон, но более глубокий,- 12,1 и, наконец быстрый сон — 23,5 процента. Видят ли сны новорожденные, мы обсудим позже; мы же с вами, без сомнения, их видим, причем видим почти буквально, тaк как быстрые движения глаз означают, что мы смотрим. И учащенное наше дыхание, и переменчивый пульс, и повышающееся давление — все это вегетативный аккомпанемент к смотрению снов. А что обычно кроется за учащенным дыханием, неровным пульсом и скачками давления? Усиленный обмен веществ со значительным расходом энергии, а главное — волнения и переживания. Вот вам и отдых!

Глубина и поверхностность, пассивность и активность — сколько противоположностей переплетено в быстром сне! Да сон ли это в самом деле? Это же настоящее бодрствование, только обращенное внутрь. А может быть, это третье состояние, третья форм а жизни? Бодрствованиe, медленный сон и быстрый сон… Вот о чем думали иссследователи, столкнувшись с парадоксами быстрого сна.

Хотя в организации быстрого сна участвуют древние отделы мозга, его распределение на эволюционной лестнице не свидетельствует об его очень уж древнем происхождении. В виде ясно выраженной фазы мы видим его только у птиц, но за редким исключением это всего лишь доли процента общей продолжительности сна. У кроликов он занимает всего 3 процента ночного сна, у овец тоже, у крыс достигает 20, а у кошек — 30 процентов. Многое говорит за то, что длительность быстрого сна находится в прямой зависимости от величины тела и продолжительности жизни и в обратнои — от интенсивности основного обмена.

А почему у кошки быстрый сон длиннее, чем у кролика? Кошка — эволюционно хищница, а кролик — жертва хищников. Жертвам не полагается видеть сны, они должны держать ушки на макушке. Жвачные тоже жертвы, и у них быстрый сон так же короток, как и у кролика. Они жуют свою жвачку всю ночь — спят с открытыми глазами и жуют. Чтобы жевать, им нужно держать голову и шею выпрямленными, и мышцы у них во сне напряжены. Не сон, а одно мучение!