Теория Пенелопы

Чем руководствовались древние, разгадывая свои сны?

Первое указание на это мы обнаруживаем в «Одиссее». Пенелопа рассказывает только что возвратившемуся, но еще не узнанному ею Одиссею свой сон и просит истолковать его. Приснилось ей, будто двадцать гусей в ее доме клюют пшеницу, и она радуется, глядя на них. Вдруг с горы прилетает огромный орел, убивает всех гусей одного за другим и улетает. Пенелопа рыдает и громко кричит, к ней сбегаются ахеянки и скорбят вместе с ней. Снова является орел, садится на выступ кровельной балки и говорит человечьим голосом, чтобы она не падала духом, ибо это не сон, а прекрасная явь: «Гуси — твои женихи, а я был орел, но теперь я уж не орел, а супруг твой! Домой наконец я вернулся и женихам обнаглевшим готовлю позорную гибель». Тут и толковать нечего, объясняет Одиссей Пенелопе: явился муж и самолично объяснил, что должно случиться.

Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала:

«Странник, бывают, однако, и темные сны, из которых

Смысла нельзя нам извлечь. И не всякий сбывается сон наш.

Двое разных ворот для безжизненных снов существует

Все из рога одни, другие из кости слоновой.

Истину лишь заслоняют и сердце людское морочат;

Те, что из гладких ворот роговых вылетают наружу,

Те роковыми бывают, и все в них свершается точно».

Сон может таить в себе смысл, а может и ничего не означать — хочет сказать Пенелопа. Вересаев, чей перевод мы намеренно предпочли переводу Жуковского, верно передает один из главных методов толкования сновидений, которым люди руководствовались с незапамятных времен: словесно-звуковую ассоциацию, каламбур. Тем же методом и на редкость безошибочно воспользовался Освальд, угадывая имена в бергеровском эксперименте. Все мы слышали от своих бабушек, а наши бабушки от своих: кто увидит во сне мальчиков, тому маяться, кто кровь, того ожидает встреча с кровными родственниками, кто лошадь — тот столкнется с ложью: либо ему солгут, либо он сам солжет. Как легко таким снам стать вещими! Малейшую неприятность можно истолковать как маету, у всех есть родственники, и все с ними иногда видятся… Но отчего каламбурили сновидения у испытуемых Бергера? Имеет ли приснившаяся нам лошадь какое-нибудь отношение к лжи? Кроме того, ведь лошадь и ложь состоят в звуковом родстве только у русских! У англичан или американнцев, например, с «ложью» перекликаются и «лежать», и «стоять в стороне», и «покоиться в могиле» (увидеть покойника — к обману!).

Фараону и его придворным каламбуры, впрочем, не снятся, Пенелопе — тоже. Им снятся довольно прозрачные символы. Не это ли основной язык сновидений, о котором задумывался Одоевский? Вот, Плутарх рассказывает нам об Алкивиаде, о бесславном конце этого блестящего баловня судьбы, в последние свои годы жившего под защитой персидского царя Артаксеркса. Жил Алкивиад во фригийской деревне с гетерой Тимандрой. Однажды приснилось ему, будто он одет в платье своей возлюбленной, а она прижимает к груди его голову и расписывает ему лицо румянами и белилами. Жуткий сон, что и говорить! Пророчество сбылось: персы по наущению врагов Алкивиада, спартанцев, убили его.

Подобного рода символике, образной, но совсем не сложной, толкователи снов отдают явное предпочтение перед каламбурами, число которых более или менее ограничено либо они случайны и сугубо индивидуальны (не у всякого имя Дженни превратится в отмычку, а имя Наоми в намерение покататься на лыжах). Символы, как и эпитеты, стремятся к постоянству. Вырвали зуб — быть потере, увидеть рыбу — к болезни, булку — к богатству, жеммчуг и деньги — к слезам. В основе символики тоже, правда, можно разглядеть ассоциации, либо словесные, либо чувственные: жемчуг похож на слезы, рыбы — мокрые, скользкие, неприятные. Вспомним знаменитый сон Святослава в «Слове О полку Игореве»: «Этой ночью с вечера одевали меня… черным покрывалом на кровати тисовой, черпали мнe синее вино, с горем смешанное, сыпали мне крупный жемчуг из пустых колчанов поганых толковин и нежили меня. Уже доски без князька в моем тереме златоверхом. Всю ночь с вечера серые вороны граяли у Плесньска на лугу… » Тут все предвещает несчастье: черное покрывало, серые вороны, крупный жемчуг, кровля без князька.

С появлением книгопечатания толкование снов ставится на широкую ногу. Человечество зачитывается сонниками и толковниками вроде «Оракула царя Соломона», «Брюсова календаря предсказаний» или увековеченного Пушкиным Мартына Задеки. Большой популярностью пользовался в России изданный в 1784 году «Сонник, или Истолкование снов, приключающихся спящим людям, с нужными примечаниями, мнением двух знаменитых писателей о разных видениях и причинах оных, о сложении человеческого тела и зависящей от него нравственности, с 45 известиями о снах, какие кому были и что по одним случилось, и столетнего греческого старца агрономическая таблица, показывающая знание снов». Этот сонник вспоминает С. Т. Аксаков в «Детских годах Багрова-внука»: «Я попросил один раз у тетушки каких-нибудь книжек почитать. Оказалось, что ее библиотека состояла из трех книг: из «Песенника», «Сонника» И какого-то театрального сочинения вроде водевиля… Я выучил наизусть, что какой сон значит, и долго любил толковать сны свои и чужие, долго верил правде этих толкований, и только в университете совершенно истребилось во мне это суеверие. Толкования снов в «Соннике» были крайне нелепые, не имели даже никаких, самых пустых, известных в народе, оснований и применений. Я помню некоторые даже теперь. Вот несколько примеров: «ловить рыбу значит несчастье, ехать на телеге означает смерть. Видеть себя во сне в навозе предвещает богатство».

Аксаков несправедлив: и рыба, и навоз имели хождение в народе с незапамятных времен. В своем обзоре действительных и вымышленных сновидений и способов их толкования мы заметили, что комбинации «бывалых впечатлений» складываются под влиянием образных или словесных ассоциаций. Ассоциации же, по-видимому, рождаются из эмоций предшествующего сну бодрствования. Но отчего Алкивиаду приснились не подкрадывающиеся к нему персы, а он сам, уже умерший, да еще одетый в платье возлюбленной? Отчего Святославу приснилась не гибель Игоревой дружины, но терем без князька, а бергеровской студентке, — не Роберт, но «слегка искаженный» кролик? Когда мы разгадаем язык сновидений и механизм образования всех этих странностей, мы поймем, быть может, самое главное: для чего мы видим сны.