Теория сновидений

Теория сновидений (не говоря уже о теории сна в целом) еще далека от завершения. Но то, что сновидения можно назвать стражем сна, как это сделал Фрейд, не оспаривается никем. Читатель вскоре убедится, что не будет особенным преувеличением назвать их и стражем душевного здоровья для большой категории людей, во всяком случае. Добавим к этому «творческий» аспект и спросим себя в связи с этим, где четкая граница между поисками формулы бензола или поэтической метафоры и поисками решения какой-нибудь сугубо личной проблемы. Границы не видно.

В свое время Фрейд писал о скрытой, бессознательной подготовке материала для сновидений, происходящей непосредственно перед ними. Данные, указывающие на связь дельта-сна с переработкой информации,- не прямое ли подтверждение умозрительных построений Фрейда? Укладывается в его концепцию как будто и то, что происходит на последних этапах лишения быстрого сна или сна вообще, когда наружу вырываются скрытые влечения.

В начале 70-х годов идеи Фрейда получили толчок к дальнейшему развитию — появилось новое понятие «психическая защита»; выдвинул его американский психолог Р. Гринберг вместе со своими коллегами. По их мнению, некоторые дневные впечатления и переживания извлекают из бессознательного внутренние конфликты и доводят их до предсознательного уровня, заставляя человека ощущать безотчетную тревогу. Спасительные сновидения превращают эти конфликты в набор относительно безобидных образов и вместе с прилепившимися к ним фрагментами дневных впечатлений переводят их обратно в сферу бессознательного.

Для проверки своих предположений Гринберг и его коллеги лишали испытуемых быстрого сна, будили их посреди медленного. До и после опытов они проверяли у своих испытуемых уровень познавательных возможностей, а также предлагали им тесты с подсознательным стимулом. Стимулом был звук или свет, а подсознательным он именовался потому, что его интенсивность не достигала порога осознаваемого восприятия. Был еще прожективный тест (тест Роршаха) — человеку показывали случайные и вполне абстрактные композиции из черно-белых и цветных пятен, спрашивали, что они ему напоминают, и по ответу судили о его эмоциональном состоянии.

От лишения быстрого сна познавательная активность ни у кого не ухудшалась и не улучшалась. На других же тестах депривация сказалась отчетливо: люди машинально рисовали картинки, связанные ассоциативно с подсознательными стимулами. В прожективных тестах у них обнаружились те эмоции, от которых каждый из них защищался с помощью сновидений. Вытесненные сновидениями, а затем извлеченные на свет лишением быстрого сна эмоции являли весьма пеструю картину, в которой каждый испытуемый имел неповторимое лицо.

Из опытов, кстати, было хорошо видно, насколько наивна гипотеза о том, что в быстром сне отсекается «лишняя» информация. Если бы это было так, отсутствие быстрого сна приводило бы к ее задержке в оперативной памяти, что неблагоприятно сказывалось бы на познавательной активности. Нет, быстрый сон со сновидениями предназначен все-таки не для оценки информации, а для стабилизации психики… Когда в специальных опытах изучали личность испытуемого и его сновидения, обнаружилось, что если систематически прерывать быстрый сон, вытесненные конфликты начинают проявляться в сновидениях в более откровенной форме.

В рамках психоанализа существовало мнение, что причина подавления влечений заключена в невозможности их реализации; им противостоит среда. В теории психической защиты социальные или нравственные установки являются неотъемлемой частью личности: личность противостоит самой себе, и именно отсюда и возникает внутреннее напряжение. Между прочим, такая концепция нисколько не противоречит информационной гипотезе, связывающей быстрый сон с медленным. Вполне возможно, что для переработки некоего объема информации необходим медленный сон (ведь его лишение затрудняет восприятие нового материала). Но среди поступающей (в том числе и приходящей в голову «изнутри») информации могут встретиться и несовместимые друг с другом компоненты, столкновение которых неизбежно вызовет конфликт. Если они не случайны, а биологически или социально обусловлены, ими займется быстрый сон со своими сновидениями. Так как любая информация, в том числе и противоположная установкам личности,- часть общего потока информации, между всеми видами ее переработки должна быть прочная связь. Когда уже трансформированная конфликтная информация в виде образов сновидения будет доведена до сознания, сами эти образы могут постепенно стать материалом для медленного сна, то есть превратиться в «мысли».

Вот уже три десятка лет внимание ученых приковано к функциональной асимметрии мозговых полушарий. Экспериментально доказано, что левоe полушарие связано преимущественно со словесно-логическим мышлением, а правое — с образным.
Так как сновидения представляют собой типичный образец по преимуществу образного мышления, ученые сразу же предположили, что во время быстрого сна должна преобладать активность правого полушария. Так оно и оказалось. Кроме того, было экспериментально доказано, что у людей, находящихся в проблемной (творческой) ситуации, когда решение задачи заранее неизвестно и его предстоит искать, увеличивается доля быстрого сна. Иначе говоря, если сон и участвует в решении творческих проблем, то это быстрый сон, и если быстрый сон тяготеет к определенному полушарию, то это правое полушарие.

В середине 70-х годов в нашей клинике — клинике нервных болезней Первого медицинского института в Москве — были проанализированы отчеты о сновидениях 35 больных с очаговым поражением как левого, так и правого полушарий. Выяснилось, что с наступлением болезни характер сновидений изменился у половины больных с пораженным правым полушарием и лишь у трети — с левым. Получалось, что со сновидениями больше связано правое полушарие. В то же время, как показал доктор Б. Гафуров, у перенесших инсульт больных с пораженным левым полушарием и нарушенной вследствие этого речью на треть уменьшилась доля быстрого сна и более чем втрое снизилось количество быстрых движений глаз, а у больных, чья речь сохранилась лучше, доля быстрого сна вместе с движениями глаз даже увеличилась. Отсюда Гафуров сделал вывод, что информационные процессы в быстром сне связаны главным образом со словесно-логической, а не с образной стороной мыслительной деятельности, то есть не с правым, а с левым полушарием.

Чем же объяснить противоречивость экспериментальных данных? Прежде всего сложностью явления, к которому не приложимы упрощенные схемы. На первый взгляд зрительные образы — преобладающий материал сновидений.
Но и у Фрейда и у Освальда (вспомним «искаженного кролика», «босую чилийку», «отмычку») мы встречаем указания нa игру словами, которой увлечены сновидения. Словами же любит играть левое полушарие. Так же соблазнительно было бы связать без всяких оговорок левое полушарие с сознанием, а правое — с бессознательным. Известно, однако, что правому полушарию свойствен скептицизм, что оно даже склонно к депрессии, левое же — к беспечности и эйфории. Согласно же общепринятой концепции соотношения между сознанием и бессознательным в творчестве, первое дает задание второму, второе начинает поиски и складывает их результаты к ногам первого, которое подвергает все строгому отбору.
Строгость и беспечность, свободный поиск и скептицизм? Странные получаются сочетания… Одним словом, взаимоотношения между быстрым и медленным сном, сознанием и бессознательным, левым и правым полушариями и всех этих «дихотомий» с творчеством, безусловно, существуют, но как они выглядят и каким подчиняются закономерностям, сказать окончательно пока трудно. Этот компплекс интереснейших проблем нуждается в дальнейших исследованиях.

Одно из них было недавно выполнено в нашей клинике М. И. Вендровой. Самым разнообразным и очень тонким обследованиям она подвергла 56 человек с органическими поражениями мозга, выясняя роль левого и правого полушарий в формировании сновидений. Результаты были недвусмысленны. Самое главное: во всех сохраняется та же специализация полушарий, что и в бодрствовании; в формировании сновидений участвуют оба полушария, но правое оказывается ведущим.

А вот и любопытные подробности. При поражении правого полушария возрастает количество сновидений с отрицательной эмоциональной окраской, усиливается ощущение цвета, сны чаще, чем обычно, устремлены в прошлое, цель, к которой стремится спящий в иx сюжетах, становится расплывчатой.
Поражение левого запутывает и без того непростую логику сюжетов, делает речь персонажей менее экспрессивной, снижает активность личности сновидца. При ближайшем рассмотрении все парадоксы и неожиданности устраняются без труда. Известно, например, что левое полушарие устремлено в будущее, а правое — в прошлое. Почему же поражение правого не ослабляет, а усиливает устремленность в прошлое? Вендрова полагает, что патологический очаг способствует актуализации прошлого,- которое у здорового человека «хранится» в правом полушарии в скрытом, готовом к оживлению состоянии. Заслуживает внимания и ее сображение о том, что относить сновидения целиком к бессознательному было бы неверно, так как человек осознает их, интерпретирует и часть хранит в памяти. Быть может, они занимают промежуточное место между сознательными и бессознательными процессами, выполняя в психике некую связующую и регулирующую роль, сущность которой еще предстоит разгадать.