Стол, объятый пламенем

Сколько времени человек может протянуть без еды, известно с глубокой древности. Одним есть было нечего, другим есть не давали, третьи по разным соображениям сами не ели. Выяснилось: здоровый человек без еды протянет месяца полтора-два (без еды, но не без питья!). Без сна — другое дело. Голодом, как мы уже отметили, лечились во все времена, с бессонницей этого не случалось, лечиться ею невозможно, ею можно только пытать. И в некоторых варварских империях пытка бессонницей была в большом ходу. Пытали, например, так: днем заставляли смотреть на солнце, а ночью били над ухом в барабан. Или так: днем спать запрещали, а ночью допрашивали. Редко кто выдерживал больше недели.

В конце XIX века лишение сна стало объектом научных экспериментов. Что происходило с бедными собаками, читатель помнит. Собаки держались десять дней и погибали. Крысы оказались выносливее. Юных и пожилых крыс сажали на дощечки и пускали плавать по воде. Пожилые выдержали несколько дней бодрствования, потом их мышцы слабели, они засыпали и соскальзывали с дощечек в воду. Молодые ухитрялись держаться более двадцати дней. Может, они и спали в эти дни, но урывками, вроде акул.

Опыты над людьми с научной, разумеется, целью начались тоже давно, в 1896 году. Тогда американские врачи Патрик и Гильберт исследовали трех добровольцев, не спавших 90 часов. Самое интересное, что выяснилось тогда, это то, что после двенадцатичасового сна силы у всех троих восстановились полностью. Через полвека уже пошла погоня за рекордами, а в 1965 году Ренди Гарднер, 17-летний юноша из Калифорнии, провел без сна 264 часа — 11 суток! Кажетсн, этот рекорд не побит до сих пор.

Первое, что ощущает человек, не спавший хотя бы одну ночь, это резкий упадок сил. Вторая ночь без сна, и он уже спотыкается о несуществующие препятствия, не говорит, а бормочет, запинаясь на каждом слове, становится некритичным к себе; задачи, требующие обостренного внимания, ему не под силу. Количество ошибок в психологических тестах возрастает у него не по линейному закону, а периодически, словно время от времени он опускается в поверхностный сон. Электроэнцефалограмма это подтверждает: человек ходит, разговаривает, а приборы вычерчивают волны дремоты и сонные веретена. Постепенно бодрствующий становится все более суетлив и беспокоен; ему кажется, что под ним колышется пол, что голову его сдавливают обручем, он то и дело протирает глаза, как будто в них попали пылинки. Память отказывает ему. На четвертые сутки бессонницы он начинает галлюцинировать, на пятые не способен решить простейшую психологическую задачу, на седьмые ощущает себя жертвой заговора. Его «я» как бы отделяется от него, воля его подавлена, экспериментатор может внушить ему все что угодно.

Йен Освальд описывает один такой эксперимент. Два студента-добровольца, Артур и Сэнди, не спят уже несколько дней. Освальд и его коллега Ральф Бергер, сменяя друг друга, наблюдают за ними. Утром, выпив кофе, оба студента отправляются вместе с Освальдом по магазинам. На улице Артур отстает от Сэнди, вглядывается в его спину, затем догоняет компанию и уверяет Освальда, что у Сэнди на спине что-то написано. Начинаются галлюцинации! Вечером все должны быть в телестудии. Когда об этом заходит речь, Артур говорит, что он видел, как в кофе ему подмешали какое-то снадобье, чтобы вынудить его рассказать телезрителям все его секреты. Вот и мания преследования… За обедом Артур слышит, как Освальд говорит с Бергером об этом снадобье. В солонку тоже что-то подсыпали. После обеда Освальд передает Бергеру какие-то записи. Ясное дело, это записи всех его секретов.

Вот они все в машине и едут в телестудию. Бергер расспрашивает Сэнди о его состоянии, а затем Сэнди по команде Бергера начинает быстро скрещивать и расставлять ноги. Артур воображает, что это Бергер гипнотизирует Сэнди, на самом же деле тот выполняет известное упражнение, чтобы не задремать. Потом они начинают играть в слова, но Артур играть отказывется — в игре-то и обнаружатся его скрытые желания… Нет, это не телестудия, а психиатрическая лечебница… Вечером все кончается, он ложится спать, спит беспробудным сном четырнадцать часов и наутро просыпается нормальным человеком.

Такой же опыт провел на себе Нью-Йоркский радиокомментатор Питер Трип. Он не спал двести часов. После третьих суток его стали преследовать кошмары. Чернильные пятна и отблески света на столе он принимал за мерзких насекомых, на полу копошились зеленоватые кролики, жующие бумагу. Письменный стол был объят пламенем, а костюм врача облеплен шевелящимися гусеницами … Уж не быстрый ли это сон с его сновидениями рвался наружу в форме галлюцинаций? Многим врачам приходила в голову эта мысль, когда они начали свои эксперименты с лишением сна, или, как принято говорить в медицине и биологии, с депривацией сна (что одно и то же: deprivation в переводе с английского — лишение). И не по этой ли причине, после того как эксперимент закончен, испытуемые спят в основном глубоким медленным сном, которого им больше всего и не хватало. Впрочем, и медленный сон стремится прорваться в бодрствование. Первым это обнаружил у себя Клейтман, не спавший вместе со своими добровольцами более семи суток и принимавший для бодрости стимулятор бензендрин. После 120 часов бессонницы на его электроэнцефалограмме начали появляться дельта-волны. Прогнать их Клейтман мог лишь огромным усилием воли. В эти минуты грань между бодрствованием и сном исчезала.

В жизни часто встречается такая ситуация: человек не спит ночь и не ложится потом спать до самого вечера. Случается это главным образом с теми, кому приходится работать в ночную смену или дежурить целые сутки. Многие к такому полуторасуточному бодрствованию даже привыкают и не видят в нем ничего особенного. Вот почему наш сотрудник Я. И. Левин выбрал для всестороннего исследования именно этот срок — 36 часов. Как же такая не слишком изнурительная депривация сна влияет на организм и на психику человека?

Испытуемыми были 35 здоровых молодых людей. Больше всего им, по их словам, хотелось спать во время бессонной ночи от 4 до 7 утра, то есть между 19-м и 23-м часом депривации, и от часу до 4 следующего дня, то есть между 28-м и 31-м часом. А меньше всего — вечером, к концу опыта. Каждый тогда объявил, что ощущает подъем сил, но в то же время и отчетливое нежелание двигаться.

Многое в реакции на лишение сна зависело от исходных эмоционально-личностных особенностей испытуемого — от степени уравновешенности его нервной системы, от темперамента и характера, от тренированности. Но каковы бы ни были эти и другие особенности, у всех после бессонной ночи снизился мотивационно-побудительный уровень, определяемый специальными психометрическими тестами, уменьшилась общая активность, ухудшилась кратковременная и ассоциативная память, увеличилась так называемая реактивная тревожность. Вместе с тем словесные и несловесные задания, как простые, так и сложные, выполнялись с меньшим, чем обычно, количеством ошибок. Биохимический анализ показал множество сдвигов в содержании общего белка и холестерина, в уровне гормонов; резко усилилось выведение из организма некоторых веществ, в частности катехоламинов — спутников эмоциональной напряженности.

После первой же ночи большинство биохимических параметров возвратилось к норме, большинство, но не все… А как прошла эта ночь? Тоже со сдвигами. Мало того, что спали испытуемые дольше обычного, у них еще и увеличилась четвертая стадия медленного сна — глубокий дельта-сон. Особенно это было заметно во втором цикле. Уменьшилось количество пробуждений и количество движений. Повлияла депривация и на КГР — кожнованическую реакцию.
Реакция эта — один из основных показателей эмоциональной активности. Малейшее наше волнение, которого мы сами можем даже не почувствовать, влияет на работу потовых желез, кожа становится более влажной, ее электрическое сопротивление меняется, и на кривой, которую вычерчивает подключенный к датчику самописец, — появляется соответствующий пик. Не вдаваясь в подробности, скажем только, что ночная динамика КГР оказалась близка к той, что наблюдается у больных неврозами. Одним словом, депривация сна, как показали эти исследования,- источник сильного стресса со всеми его психофизиологическими и биохимическими сдвигами. А главный союзник организма в борьбе с этим стрессом — дельта-сон.

Но дельта-сон приходит в восстановительную ночь, когда сдвиги уже произошли. А нельзя принять против стресса какие-нибудь профилактические меры? Оказывается, можно. Я. И. Левин и его коллега И. Г. Даллакян доказали, что небольшой сеанс электроакупунктуры (вариант иглоукалывания), воздействующей на определенные точки в ушных раковинах, повышает активность человека. Он намного легче переносит 36-часовое бодрствование, а в восстановительную ночь глубокий дельта-сон удлиняется у него тогда почти незаметно.