Жертвы ноны

Задолго до Фрейда и Тарханова люди заметили, что во сне ослаблены лишь те процессы, которые имеют отношение к связи организма со средой. Деятельность же кровеносной системы или пищеварительного аппарата не ослаблена, а скорее, видоизменена. Гиппократ определял сон как ослабление жизни внешних органов и усиление внутренних; иными словами, сон — это как бы другая жизнь организма. И от этой «жизни» бодрствование отличается прежде всего тем, что в нем все элементы организма объединяются для того, чтобы в качестве деятельной личности воздействовать на окружающее. Быть может, сон служит потребности сосредоточиться на своих чисто внутренних делах, а уж заодно и отдохнуть? Но что за внутренние дела у того же новорожденного или у кошки? Если мы согласимся с тем, что сон — первичная форма существования или что это «другая жизнь», мы будем вынуждены признать, что он в такой же степени удовлетворяет потребности организма, в какой удовлетворяет ей жизнь вообще, то есть что он сам потребность и служит не чему-нибудь, а самому себе.

Рассуждения подобного рода заводят нас в замкнутый круг тавтологий. Не лучше ли оставить их до поры, пока мы не познакомимся со сном и бодрствованием поближе? Тем более что мы еще не рассмотрели всех теорий сна.

Сон — это отключение от внешней среды, рассуждали предтечи и отцы нepвных теорий, зародившихся еще в середине прошлого столетия. А раз так, то надо найти участок нервной системы, который преграждает нервным импульсам путь к полушариям головного мозга. В этом участке и спрятан ключ к тайнам сна. В трудах по этому вопросу мы находим ссылки на клинические наблюдения С. П. Боткина и немецкого невропатолога Штрюмпеля. Боткин наблюдал девушку, которая была слепа и глуха; кроме того, у нее было не развито осязание. Почти все время она спала. Штрюмпель описал мальчика, который был слеп на один глаз, глух на одно ухо и не ощущал боли при уколах кожи. Когда ему закрывали зрячий глаз и затыкали здоровое ухо, то есть полностью отрезали от внешнего мира, он, несмотря на отсутствие усталости, заСыпал 3 10 же мгновение.

Затем начались эксперименты на животных. У собак и кошек перерезали зрительные, слуховые и обонятельные нервы, и те погружались в сон при каждом удобном случае. И все же по многим признакам былo видно, что дело не только в отключении от внешнего мира, но и в чем-то еще. Отключение, подобно гипнотоксину, не первопричина сна. Иначе как объяснить, что глухие, глухонемые и слепые спят столько же, сколько и здоровые?

Сто лет назад, в 1890 году, венский окулист Маутнер наблюдал за людьми, которые оказались жертвами эпидемического заболевания, названного ноной. У них всё двоилось в глазах, и временами их одолевала страшная сонливость. Маутнер предположил, что у расстройства глазодвигательного аппарата и у патологической сонливости одна и та же причина — поражение гипоталамуса, очень важного отдела мозга. Спустя четверть века предположение Маутнера подтвердилось. В начале первой мировой войны соотечественник Маутнера, Доктор Экономо, попал в очаг эпидемии ноны, вспыхнувшей на фронте. Сотни солдат были охвачены патологической сонливостью. Многие засыпали стоя, хотя, каким бы глубоким ни был их сон, они всегда откликались на зов и правильно отвечали на вопросы. Можно было подумать, что их странное состояние — результат какого-то шока или гипноза. Но это был, как доказал доктор Экономо, летаргический энцефалит, вызываемый вирусом, который гнездится главным образом в задних отделах гипоталамуса и верхних отделах мозгового ствола. Экономо предположил, что в гипоталамусе есть два центра. Поражение одного из них вызывает патологическую бессонницу, которой жертвы ноны тоже страдали, а поражение другого — непрерывную сонливость. Экономо был на правильном пути, в дальнейшем выяснилось, что сонливость может быть вызвана не только вирусом, но и любой поломкой в этой части мозга.

Правильный путь часто бывает долгим. Возможно, Маутнер и Экономо удивились бы, если бы им сказали, что сонливость у их пациентов связана, скорее всего, не с включением центров cнa, а с выключением центров бодрствования. В начале 60-х годов одна известная бразильская певица попала в автомобильную катастрофу, провела после нее девять месяцев без сознания, а потом еще проспала девять лет. У нее была повреждена система бодрствования, как раз находящаяся в верхнем отделе мозгового ствола. Во времена Маутнера и Экономо было высказано немало догадок о назначении того или иного отдела мозга. Многие из них подтвердились. Но настоящее изучение мозга началось тогда, когда ученым удалось, ввести туда электроды.
На первый взгляд все кажется простым. Физиолог просверливает в разных мecтаx череп и вводит в дырки тонкие серебряные проволочки, изолированные на всем своем протяжении до самого кончика. Проволочки он соединяет с источниками тока или с приборами для регистрации потенциалов, которые,в свою очередь, соединены с усилителями и записывающей аппаратурой. Но не повредит ли электрод мозговую ткань и не исказятся ли от этого полученные сведения? Как удержать электрод на одном месте, чтобы можно было наблюдать более или менее непринужденное поведение животного? И откуда известно, где должен остановиться кончик электрода?

Новые методы борьбы с депрессией.